Неточные совпадения
А вы — стоять на крыльце, и ни с места! И никого не впускать в дом стороннего, особенно купцов! Если хоть одного из них впустите, то… Только увидите, что идет кто-нибудь с просьбою, а хоть и не с просьбою, да похож на такого
человека, что хочет подать на меня просьбу, взашей так прямо и
толкайте! так его! хорошенько! (Показывает ногою.)Слышите? Чш… чш… (Уходит на цыпочках вслед за квартальными.)
Молодой
человек и закуривал у него, и заговаривал с ним, и даже
толкал его, чтобы дать ему почувствовать, что он не вещь, а
человек, но Вронский смотрел па него всё так же, как на фонарь, и молодой
человек гримасничал, чувствуя, что он теряет самообладание под давлением этого непризнавания его
человеком.
Даже сам Собакевич, который редко отзывался о ком-нибудь с хорошей стороны, приехавши довольно поздно из города и уже совершенно раздевшись и легши на кровать возле худощавой жены своей, сказал ей: «Я, душенька, был у губернатора на вечере, и у полицеймейстера обедал, и познакомился с коллежским советником Павлом Ивановичем Чичиковым: преприятный
человек!» На что супруга отвечала: «Гм!» — и
толкнула его ногою.
Мне другое надо было узнать, другое
толкало меня под руки: мне надо было узнать тогда, и поскорей узнать, вошь ли я, как все, или
человек?
Шумный, красненький мужичок, сверкая голыми и тонкими ногами, летал около
людей, точно муха,
толкая всех, бил мальчишек, орал...
Явился писатель Никодим Иванович, тепло одетый в толстый, коричневый пиджак, обмотавший шею клетчатым кашне; покашливая в рукав, он ходил среди
людей, каждому уступая дорогу и поэтому всех
толкал. Обмахиваясь веером, вошла Варвара под руку с Татьяной; спросив чаю, она села почти рядом с Климом, вытянув чешуйчатые ноги под стол. Тагильский торопливо надел измятую маску с облупившимся носом, а Татьяна, кусая бутерброд, сказала...
Самгин увидел Никонову
человеком типа Тани Куликовой, одним из тех
людей, которые механически делают какое-нибудь маленькое дело, делают потому, что бездарны, слабовольны и не могут свернуть с тропинки, куда их
толкнули сильные
люди или неудачно сложившиеся обстоятельства.
Самгина сильно
толкнули; это китаец, выкатив глаза, облизывая губы, пробивался к буфету. Самгин пошел за ним, посмотрел, как торопливо, жадно китаец выпил стакан остывшего чая и, бросив на блюдо бутербродов грязную рублевую бумажку, снова побежал в залу. Успокоившийся писатель, наливая пиво в стакан, внушал
человеку в голубом кафтане...
Толкая Самгина и
людей впереди его,
человек в пенсне безуспешно пробивался вперед, но никто не уступал ему, и он кричал через головы...
Он пошел в залу,
толкнув плечом монахиню, видел, что она отмахнулась от него четками, но не извинился. Пианист отчаянно барабанил русскую; в плотном, пестром кольце
людей, хлопавших ладонями в такт музыке, дробно топали две пары ног, плясали китаец и грузин.
Там слышен был железный шум пролетки; высунулась из-за угла, мотаясь, голова лошади, танцевали ее передние ноги; каркающий крик повторился еще два раза, выбежал
человек в сером пальто, в фуражке, нахлобученной на бородатое лицо, — в одной его руке блестело что-то металлическое, в другой болтался небольшой ковровый саквояж;
человек этот невероятно быстро очутился около Самгина,
толкнул его и прыгнул с панели в дверь полуподвального помещения с новенькой вывеской над нею...
Громкий голос Варвары собирал вокруг нее праздничных
людей;
человек с тросточкой, в соломенной шляпе,
толкая Самгина, заглядывал в лицо девушки, спрашивая...
На улице густо падал снег, поглощая
людей, лошадей; белый пух тотчас осыпал шапочку Варвары, плечи ее, ослепил Самгина. Кто-то сильно
толкнул его.
Возвратясь в Москву, он остановился в меблированных комнатах, где жил раньше, пошел к Варваре за вещами своими и был встречен самой Варварой. Жестом
человека, которого
толкнули в спину, она протянула ему руки, улыбаясь, выкрикивая веселые слова. На минуту и Самгин ощутил, что ему приятна эта девица, смущенная несдержанным взрывом своей радости.
Люди, выгибая спины, держась за головы, упирались ногами в землю,
толкая друг друга, тихонько извинялись, но, покорствуя силе ветра, шагали все быстрей, точно стремясь догнать улетающее пение...
Только что прошел обильный дождь, холодный ветер, предвестник осени, гнал клочья черных облаков, среди них ныряла ущербленная луна, освещая на секунды мостовую, жирно блестел булыжник, тускло, точно оловянные, поблескивали стекла окон, и все вокруг как будто подмигивало. Самгина обогнали два
человека, один из них шел точно в хомуте, на плече его сверкала медная труба — бас, другой, согнувшись, сунув руки в карманы, прижимал под мышкой маленький черный ящик,
толкнув Самгина, он пробормотал...
Царь медленно шел к военно-морскому отделу впереди этих
людей, но казалось, что они
толкают его. Вот губернатор Баранов гибко наклонился, поднял что-то с земли из-под ног царя и швырнул в сторону.
Хотелось какого-то удара, набатного звона, тревоги, которая испугала бы
людей,
толкнула, перебросила в другое настроение.
Он закрыл глаза, и, утонув в темных ямах, они сделали лицо его более жутко слепым, чем оно бывает у слепых от рождения. На заросшем травою маленьком дворике игрушечного дома, кокетливо спрятавшего свои три окна за палисадником, Макарова встретил уродливо высокий, тощий
человек с лицом клоуна, с метлой в руках. Он бросил метлу, подбежал к носилкам, переломился над ними и смешным голосом заговорил,
толкая санитаров, Клима...
Кошмарное знакомство становилось все теснее и тяжелей. Поручик Петров сидел плечо в плечо с Климом Самгиным, хлопал его ладонью по колену,
толкал его локтем, плечом, радовался чему-то, и Самгин убеждался, что рядом с ним —
человек ненормальный, невменяемый. Его узенькие, монгольские глаза как-то неестественно прыгали в глазницах и сверкали, точно рыбья чешуя. Самгин вспомнил поручика Трифонова, тот был менее опасен, простодушнее этого.
— Ну — ладно, пошли! — сказал он,
толкнув Самгина локтем. Он был одет лучше Самгина — и при выходе с кладбища нищие,
человек десять стариков, старух, окружили его.
— Ничтожный
человек, министры
толкали и тащили его куда им было нужно, как подростка, — сказал он и несколько удивился силе мстительного, личного чувства, которое вложил в эти слова.
К нему подошла Марина, — он поднялся на ноги и неловко
толкнул на нее стул; она успела подхватить падавший стул и, постукивая ладонью по спинке его, неслышно сказала что-то лохматому
человеку; он в ответ потряс головой и хрипло кашлянул, а Марина подошла к Самгину.
Казалось, что чем более грубо и свирепо полиция
толкает студентов, тем длиннее становится нос и острее все лицо этого
человека.
Цель этой разнообразной и упорной работы сводилась к тому, чтоб воспитать русского обывателя европейцем и чтоб молодежь могла противостоять морально разрушительному влиянию
людей, которые, грубо приняв на веру спорное учение Маркса,
толкали студенчество в среду рабочих с проповедью анархизма.
Самгину казалось, что шея этого
человека гораздо шире головы и голова не покоится на шее, а воткнута в нее и качается на ней, точно арбуз на блюде, которое
толкает кто-то.
Вскрикивая, он черпал горстями воду, плескал ее в сторону Марины, в лицо свое и на седую голову.
Люди вставали с пола, поднимая друг друга за руки, под мышки, снова становились в круг, Захарий торопливо
толкал их, устанавливал, кричал что-то и вдруг, закрыв лицо ладонями, бросился на пол, — в круг вошла Марина, и
люди снова бешено, с визгом, воем, стонами, завертелись, запрыгали, как бы стремясь оторваться от пола.
Самгин свернул в переулок, скупо освещенный двумя фонарями; ветер
толкал в спину, от пыли во рту и горле было сухо, он решил зайти в ресторан, выпить пива, посидеть среди простых
людей. Вдруг, из какой-то дыры в заборе, шагнула на панель маленькая женщина в темном платочке и тихонько попросила...
Люди уже вставали с земли,
толкая друг друга, встряхиваясь, двор наполнился шорохом, глухою воркотней. Варвара, Кумов и еще какие-то трое прилично одетых
людей окружили полицейского, он говорил властно и солидно...
Особенно звонко и тревожно кричали женщины. Самгина подтолкнули к свалке, он очутился очень близко к
человеку с флагом, тот все еще держал его над головой, вытянув руку удивительно прямо: флаг был не больше головного платка, очень яркий, и струился в воздухе, точно пытаясь сорваться с палки. Самгин
толкал спиною и плечами
людей сзади себя, уверенный, что
человека с флагом будут бить. Но высокий, рыжеусый, похожий на переодетого солдата, легко согнул руку, державшую флаг, и сказал...
Рядом с Климом встал, сильно
толкнув его,
человек с круглой бородкой, в поддевке на лисьем мехе, в каракулевой фуражке; держа руки в карманах поддевки, он судорожно встряхивал полы ее, точно собираясь подпрыгнуть и взлететь на воздух, переступал с ноги на ногу и довольно громко спрашивал...
Флаг исчез, его взял и сунул за пазуху синеватого пальто
человек, похожий на солдата. Исчез в толпе и тот, кто поднял флаг, а из-за спины Самгина, сильно
толкнув его, вывернулся жуткий кочегар Илья и затрубил, разламывая толпу, пробиваясь вперед...
Самгин, спотыкаясь о какие-то доски, шел, наклоня голову, по пятам Туробоева, его
толкали какие-то
люди, вполголоса уговаривая друг друга...
Зарево над Москвой освещало золотые главы церквей, они поблескивали, точно шлемы равнодушных солдат пожарной команды. Дома похожи на комья земли, распаханной огромнейшим плугом, который, прорезав в земле глубокие борозды, обнаружил в ней золото огня. Самгин ощущал, что и в нем прямолинейно работает честный плуг, вспахивая темные недоумения и тревоги.
Человек с палкой в руке,
толкнув его, крикнул...
За спиною Самгина,
толкнув его вперед, хрипло рявкнула женщина, раздалось тихое ругательство, удар по мягкому, а Самгин очарованно смотрел, как передовой солдат и еще двое, приложив ружья к плечам, начали стрелять. Сначала упал, высоко взмахнув ногою,
человек, бежавший на Воздвиженку, за ним, подогнув колени, грузно свалился старик и пополз, шлепая палкой по камням, упираясь рукой в мостовую; мохнатая шапка свалилась с него, и Самгин узнал: это — Дьякон.
В коридоре появился длинноногий
человек с рыженькой бородкой, его как бы
толкала дородная женщина, окутанная серой шалью.
Одно яйцо он положил мимо кармана и топтал его, под подошвой грязного сапога чмокала яичница. Пред гостиницей «Москва с но» на обломанной вывеске сидели голуби, заглядывая в окошко, в нем стоял черноусый
человек без пиджака и, посвистывая, озабоченно нахмурясь, рассматривал, растягивал голубые подтяжки. Старушка с ласковым лицом,
толкая пред собою колясочку, в которой шевелились, ловя воздух, игрушечные, розовые ручки, старушка, задев Клима колесом коляски, сердито крикнула...
Все
люди проснулись, вскочили на ноги,
толкая друг друга, побежали к дверям.
— Пусти, дурак, — тоже негромко пробормотала Дуняша,
толкнула его плечом. — Ничего не понимают, — прибавила она, протаскивая Самгина в дверь. В комнате у окна стоял
человек в белом с сигарой в зубах, другой, в черном, с галунами, сидел верхом на стуле, он строго спросил...
Дверь распахнулась, из нее вывалился тучный, коротконогий
человек с большим животом и острыми глазками на желтом, оплывшем лице. Тяжело дыша, он уколол Самгина сердитым взглядом,
толкнул его животом и, мягко топая ногой, пропел, как бы угрожая...
— Неплохо было затеяно, — сказал Иноков и
толкнул его локтем. — Нет, серьезно; я верю, что
люди будут творить чудеса, иначе — жизнь ни гроша не стоит и все надобно послать к черту! Все эти домики, фонарики, тумбочки…
Человек в перчатках разорвал правую, резким движением вынул платок, вытер мокрое лицо и, пробираясь к дверям во дворец, полез на
людей, как слепой. Он
толкнул Самгина плечом, но не извинился, лицо у него костистое, в темной бородке, он глубоко закусил нижнюю губу, а верхняя вздернулась, обнажив неровные, крупные зубы.
— Хрисанф
толкает его на сцену, но я не могу представить себе
человека, менее театрального, чем Семен. О, какой это чистый юноша!..
Звон колокольчика и крик швейцара, возвестив время отхода поезда, прервал думы Самгина о
человеке, неприятном ему. Он оглянулся, в зале суетились пассажиры,
толкая друг друга, стремясь к выходу на перрон.
И тогда как солидные
люди шли в сосредоточенном молчании или негромко переговариваясь, молодежь
толкала, пошатывала их, перекликалась, посмеиваясь, поругиваясь, разглядывая чисто одетую публику у музея бесцеремонно и даже дерзко.
Было странно слышать, что, несмотря на необыденность тем,
люди эти говорят как-то обыденно просто, даже почти добродушно; голосов и слов озлобленных Самгин не слышал. Вдруг все
люди впереди его дружно побежали, а с площади, встречу им, вихрем взорвался оглушающий крик, и было ясно, что это не крик испуга или боли. Самгина
толкали, обгоняя его, кто-то схватил за рукав и повлек его за собой, сопя...
«Жизнь — сплошное насилие над
человеком, — подумал Самгин, глядя, как мальчишка поплевывает на ножи. — Вероятно, полковник возобновит со мной беседу о шпионаже… Единственный
человек, которому я мог бы рассказать об этом, — Кутузов. Но он будет
толкать меня в другую сторону…»
Он мешал
людям проходить в буфет, дымил на них, его
толкали, извинялись, он молчал, накручивая на палец бородку, подстриженную очень узко, но длинную и совершенно лишнюю на его лице, голом и опухшем.
И часто бывало так, что взволнованный ожиданием или чем-то иным неугомонный
человек, подталкиваемый их локтями, оказывался затисканным во двор. Это случилось и с Климом. Чернобородый
человек посмотрел на него хмурым взглядом темных глаз и через минуту наступил каблуком на пальцы ноги Самгина. Дернув ногой, Клим
толкнул его коленом в зад, —
человек обиделся...
Люди шли не торопясь, угрюмо оглядываясь назад, но некоторые бежали,
толкая попутчиков, и у всех был такой растерянный вид, точно никто из них не знал, зачем и куда идет он, Самгин тоже не знал этого. Впереди его шагала, пошатываясь, женщина, без шляпки, с растрепанными волосами, она прижимала к щеке платок, смоченный кровью; когда Самгин обогнал ее, она спросила...